Есть шесть спичек. Как из них сложить четыре правильных треугольника, сторона каждого из которых равна длине одной спички?
Сколько хотите выкладывайте спички на столе – ничего не получится. Потому что эта фигура – объемная. Тетраэдр, пирамида. Как только догадались, что фигура объемная, так сразу все и получилось.
Задача устройства надежного мира – из того же ряда. Сколько угодно можно спорить: давить гадов или проявить мягкость, сила или переговоры... Но ни то, ни другое мира не приблизит. Потому что – понятно же: давить, проявлять силу – разжигать ненависть, сжимать пружину, которая рано или поздно (и увы – таки да, рано, гораздо раньше, чем хотелось) разожмется. И с переговорами не лучше – огонь ненависти пылает и так, и, естественно, проявление слабости или даже сдержанности провоцирует его извержение.
Обе стороны здесь в равной степени правы и в равной степени не правы. Одни правы в том, что на штыках долго не усидишь, ну еще десять лет, ну еще сорок, ну, сто в лучшем случае... И все эти сто – как в осажденном лагере? Другие правы в том, что только ослабь хватку – немедленно получишь интифаду под ребро. Одни не правы в том, что силой можно заставить отказаться от желания уничтожить Израиль. Другие – в том, что гибкость сделает пышащие ненавистью миллионы терпимыми к объекту их ненависти.
Так где же выход? И "ты тоже прав, Хаим"? Нет, выхода в этой плоскости найти не удасться вовсе. Потому что разговор идет не о том: и силовая политика может быть разумна, и переговорно-умиротворяющая. Но сама по себе ни та, ни другая цели не достигает. То же и с разговорами, что правильней: два государства или аннексия в том или ином виде – как федерация или как унитарное государство. И то, и то само по себе плохо: как иметь врага рядом, так и иметь его внутри. И споры о том, судить ли Эльора Азария или награждать, хорошо было менять Яалона на Либермана или не очень, – всё это тоже разговоры не о том. Конечно, если мы имеем в виду решение более общей задачи.
Нужно вырваться из плоскости: перестать говорить только о политике и начать говорить о других материях – о любви и ненависти, о смыслах, о развитии... И тогда выясниться, что нет какой-то одной безусловной политической стратегии, а есть определяемая ситуацией система выборов политических шагов, которые сегодня должны быть "ястребиными", завтра – "голубиными", а послезавтра – снова "ястребиными"...
С той же аннексией. Была бы она хороша? Да, но только в том случае, если ее следствием не станет аппартеид и разжигание того костра, который и так уже 70 лет то пылает, то тлеет.
Главная же проблема здесь – не в отделении или в поглощении. Главная проблема – в ненависти. Ее надо погасить. А как? Вот о чем нужно думать.
Существование Израиля, то есть еврейская колонизация Палестины (к черту подробности – мы же свои люди, будем называть вещи своими именами) имеет одно оправдание – в 20-м веке то же, что и во времена Иисуса Навина. То же оправдание, что имеет любая иная колонизация: развитие заброшенной земли ("целины") и людей, ее населяющих. Если всю свою преобразовательную деятельность ты ограничиваешь охотой на бизонов и сниманием скальпов с менее удачливых партнеров по военным играм, то тебе нужно ждать нашествия бледнолицых. Хозяева (ну, ладно – пусть, жители, обитатели) Палестины плохо заботились о своей земле и о себе самих. Вот и пришли евреи заботиться хорошо. О земле. Но обитатели земли – это тоже часть земли.
Землю Палестины евреи преобразовывают прекрасно. Самих палестинцев – много хуже. Почему? Потому что не считают это своей обязанностью. Не понимают, что это их обязанность и, следовательно, и не принимают ее.
Решение задачи поиска мира и создания сколько-нибудь стабильных условий жизни Израиля – в изменении осмысления ситуации, в нахождении нового смысла. А для этого и вместе с этим – и в изменении отношения к палестинцам.
С самого начала это отношение – как к помехе в деле образования Израиля и, естественно – как к врагам. Отношение вполне естественное, подкрепляемое и закаляемое семидесятилетней войной. Но отношение такое убивает надежду на мир – делает ту или иную форму войны неизбежной. Победить же в такой войне невозможно. Можно выиграть битву, но не войну.
Главный враг здесь – ненависть. Вполне взаимная сегодня. Против нее должно быть направлено оружие.
Как? Сюсюкать? Давать себя убивать? Нет, конечно. Политика не должна быть идиотской. В ней должна быть и сила, и жесткость, и временами даже жестокость. Но всё это не должно быть самоценным. Всё это должно быть подчинено иному смыслу: не убить врага, не выгнать врага, а развить врага, поднять его до своего уровня и тем самым превратить врага в друга. Иначе говоря – полюбить врага.
Это очень сложная работа, которая в значительной мере противна нашей ментальности. Я помню, как четырнадцатилетним мальчишкой отплясывал на Архипова, распевая "Строим мы синагогу, будем молиться богу: чтобы все гойи сломали ногу". Помню смесь ненависти и презрения к арабам, которой дышали мы все – юные сионисты Советского Союза. Перерасти это удалось немногим, и, естественно, напитанный войной воздух Израиля не способствовал такому перерастанию.
Но другого решения здесь нет. Ни "ястребинность" и ни голубинность" позволят решить эту задачу, а сдвиг в понимании ее условий. Военные технологии, щиты и разделительные заборы – всё это паллиативы. И переговоры с территориальными уступками – тоже. Нужно другое – нужно долгое наведение мостов, нужна работа по ассимиляции, нужно просветительство... И главное – нужно терпение. Необходимо выстраивать другой тип отношений – как в семье: отношений между старшим и младшим братом, где оба – трудные дети.
Готово ли общество к пониманию этого? Не очень, конечно. Но здесь нет альтернативы. Иначе придется все так же чертыхаться, что шести спичек для четырех треугольников маловато. Вот было бы девять!..