К чему рассусоливать – судится наше право убивать тех, кто нас не любит.
Коллизия здесь старая: клинч между Торой и Книгой Эсфири.
Тора: "око за око". То есть жизнь отнимается в оплату отнятой жизни. Сегодня, когда смертная казнь все больше становится свидетельством отставания в развитии, это звучит уже не очень прогрессивно, но три с лишним тысячи лет назад это было великим прогрессом: если тебе выбили зуб, не выбивай обидчику всю челюсть: возмездие должно быть пропорционально и соразмерно.
Книга Эсфири дело трактует иначе: смертью карается желание убить еврея. Причем – смертью не только самого желающего - Амана, но и десяти его сыновей (сколько им было лет, кстати?).
Вот почему русские антисемиты так обожают Пурим и Книгу Эсфири. Больше даже, чем сами евреи. Просто смакуют антисемиты эту книгу, просто упиваются ею, а особенно – 9-й главой, где Эсфирь выпрашивает у царя право еще поубивать – продлить, в общем, погром. Я вот думаю иногда – а сколько вообще антисемитов было воспитано на Книге Эсфири? И сколько евреев они убили? Наверное– много больше 75 тысяч, о которых с гордостью рассказывает 9-я глава.
Но это так, отвлечение. А суть дела проста: и сегодня этика Эсфири многим из нас гораздо ближе этики Торы. Убивать, убивать и убивать... Почему так получается? Да по очень простой причине. Уровень личностного (а хотите – духовного) развития такой – детский уровень. Детская реакция непосредственна, не соизмеряет ответное действие. Есть гнев – надо дать ему излиться по полной. А как не гневаться на того, кто тебя не любит? Конечно, надо его убить. Простая, непосредственная реакция. Первобытного, "до-Ториного" уровня сознания... Она совершенно естественна. И мне приходилось лютой ненавистью ненавидеть антисемитов. Да, и как не ненавидеть? Это же так естественно...
Но вернемся к суду. Суд-то этот был не над одним солдатом. Суд – над даже не мировоззрением, а над мирочувствованием. Ну, и над мировоззрением, и над моралью... Мы имеем право, и даже не только право – обязанность, убивать тех, кто нас не любит. Не право не любить их ("око за око"), а право убивать. Убивать и радоваться убийству. Обвиняемыми в этом суде был не один Азария. Сотни тысяч, если не миллионы обвиняемых. Отсюда и такая бурная реакция: каждый из этих тысяч или миллионов чувствует себя обвиняемым, чувствует угрозу лишиться своего священного права – права убивать. Пусть – и неиспользуемого права, но – права.
И здесь на задний план отступают все другие обстоятельства: и политические последствия того или иного приговора, и личная судьба этого мальчика, воспитанного определенным обществом в определенном духе... Слишком важная вещь на кону: право на эгоцентризм, право на ненависть, право на убийство... Избранные мы или не избранные? Твари дрожащие или право имеем? Имеем ли мы право оставаться духовными детьми или обязаны взрослеть?
Вот на что посягнул суд. И естественно немедленно раздались призывы поубивать судей. А как же иначе? В детской логике – только так. А другой у сотен тысяч и нет.
Уместны ли в такой ситуации разговоры о помиловании, о милосердии или, наоборот – о правосудии и апелляции? Только – как попытка спрятаться от главной проблемы: от вопроса о нашем праве убивать тех, кто нас не любит. Президент же не может нас всех помиловать. И никто не может. И законы можно написать любые – тоже проблем нет. Не в законах тут дело. А в том, чтобы законы соответствовали Высшему Закону.
Есть ли по Высшему Закону у нас право убивать тех, кто нас не любит?