В девятый день седьмого месяца смиряйте души ваши. Это день очищения,суббота покоя. И приносите всесожжение Господу в приятное благоухание. В сей день очищают вас, чтобы сделать вас чистыми от всех грехов ваших... Очистит и священников, и весь народ общества очистит.
О чем это? Очередные сказки? Нельзя зарезать козла и стать чистым. Даже, если козел – человек. И что это за всесожжение, приятное благоухание? В чем очищение? Сутки не есть? Если без подготовки, то это скорее не к очищению путь, а к запору. И что за покой-смирение? Тараторить без остановки молитвы – это покой? Или речь о чем-то другом? Или вообще всё это сказки?
Нет, не сказки. Психология этого дела проста, и для духовного развития жизненно необходимая. Всессожжение происходит на огне осмысления. Осмысляя, мы сжигаем свое грубое, плотское – злобу, жадность, глупость, алчность – и преобразуем всё это в тонкое, в смыслы. Вот они то, результаты нашего осмысления, извлеченные нами смыслы, и являются приятным Богу благоуханием.
Дело это, понятно, требует уединения, спокойствия и не терпит никакой суеты. Жизнь ради него, правда, можно и не останавливать, но можно и остановить. Ради него. Ради глубокого бурения себя любимого с извлечением из под поверхности сознания всей скопившейся внутри грязи. Заниматься этим периодически очень полезно. Для тех, кто не занимается этим постоянно. Есть и такие.
Но этим ли заняты мы, евреи? Неважно, религиозные, ультрарелигиозные или совсем нерелигиозные.
Отчасти этим. Но только от очень малой части. От микроскопически малой.
Мы хитрый народ. И к покаянию подходим хитро. Впрочем, как и другие народы, которым религии приписывают покаяние. В этом мы их не хитрее.
В чем хитрость? В том, что мы каемся за всякую ерунду, а за крупные наши, ну, скажем так – грехи, не каемся вовсе. Христианские обличения в этом смысле очень красноречивы: видим сучок, и не видим бревна, комара отцеживаем, а верблюда поглощаем. Впрочем, эти обличения самих христиан ничему не научили – они больны той же болезнью.
Какие мы находим в себе грехи? Ну, вот кто-то религиозный пропустил молитву. Грех. Или попил воды за полчаса до завершения поста. Тоже грех. Или ругнулся непечатно. Или, если уж совсем рефлексивный, может заметить, что подумал о соседке сладострастно.
Всё грехи. За всё можно каяться. И согласно традиции нужно. Ну, вот так покаялся-покаялся, и вроде всё в порядке. День прошел не даром. В книге жизни запись будет сделана, можно жить дальше. От шабата до шабата...
А крупное при этом остается у нас внутри. И совершенно нераскаянным. Что это значит? На языке Торы это значит подмена. Нам велено овна без порока сжечь, а мы то крошечного ягненка с переломанными ногами вместо этого наровим Богу подсунуть, то вообще горлицу. Вместо оливкового масла в хлебное подношение соевого плеснуть. В общем – жулим. И Бог, понятное, дело эти наши хитрости видит.
Что есть в нас крупное, что не становится объектом покаяния? Если совсем о крупном, это две вещи: эгоцентризм и дефицит любви.
Наша способность любить не идет дальше семьи. Даже на близких друзей ее не достает. Что уж говорить о большем. С такой способностью любить не соблюдешь не первую, ни вторую, ни четвертую заповеди. Впрочем, и с другими заповедями с такой нелюбовью в сердце не разгуляешься. Эгоцентризм же создает почву, на которой любовь расти не может.
Пройдите по улицам, вглядитесь в лица. Я иногда пишу про любовь к врагам. Какой там к врагам – мы себя-то любить не можем...
И как вы думаете, многие сегодня будут по этому поводу сокрушаться?
Нет, так ни священников, ни весь народ не очистить. Сколько ты козлов (и агнцев) ни режь.